(— Ты знаешь, — признался он мне (а я, конечно, знала), — я ведь даже фейсбук удалил, когда решил остаться здесь, чтобы не было соблазна опять свалиться в жизнь напоказ и прочее геройство вроде своего портрета во всех местах.)
Но добавление к этой романтической картине рассказа о прошлом Марко превращало ту же самую историю в попытку что-то исправить, переписать жизнь, и просто убежать — и делало ее отчего-то менее красивой. Хотя, на самом деле, это только чужие жизни бывают для нас красивые или не очень — а Марио, вместе с его Марко, был для меня теперь другом, и я совершенно не представляла, как правильно будет поступить дальше.
Я не могла рассказать Марио о том, как в мой директ-мессенджер в инстаграме однажды написала незнакомая девушка из Хартума — в ответ на пост, где я, отметив в геолокации Амман, писала о своих планах на лето.
«Оля, — начиналось письмо, — мы с Вами никогда не встречались и никак не связаны, поэтому мое письмо может показаться странным, и мне на самом деле неловко оттого, что я так внезапно врываюсь в Вашу жизнь. Недавно, пытаясь найти хоть какую-то информацию о человеке, который был для меня когда-то очень важен, я бродила от одной отметки «Амман» здесь, на инстаграме, до другой, и так случайно узнала, что летом Вы собираетесь быть в Аммане, в школе арабского языка *A. Про *А я знаю только две вещи — что это маленькая школа, и что человек, которого я ищу, — там (или, во всяком случае, был там полгода назад — это последнее, что мне удалось о нем узнать). Влада».
У Влады была для меня «одна маленькая просьба» — на самом деле, очень маленькая после всей той двухчасовой беседы по скайпу, когда я смотрела в ее, правильно сказал Марко, детские оленьи глаза, и заранее начинала сердиться на человека, о котором она до сих пор думала каждый день.
И эту просьбу я выполнила. Завтра я напишу Владе, что она была права — но что теперь с Марко все в порядке, и она может спокойно жить своей жизнью. Можно будет, конечно, и подробнее написать — и рассказать, что все действительно было, что Марко начал все заново и по-другому, что теперь у него другое имя и что, наверное, это уже не тот человек, который когда-то был «Влада, прилетай в Стокгольм, Влада, прилетай в Найроби, Влада, прилетай в Хартум». Но это я смогу решить завтра, а сейчас мне нужно было решить, что делать с Марио. Потому что — хотя ему-то я ничего не обещала — как его друг Рита, я тоже должна была ему теперь, — например, честность. Например, не скрывать ничего. Например, не притворяться.
Мне было стыдно перед Марко. И казалось теперь, что маленькая просьба Влады завела меня в невообразимые лабиринты — или дело все-таки было в Аммане, который простирался под нашими ногами, путая все мысли.
И я подумала о том, что когда я единственный раз разговаривала с Владой по скайпу, я дала обещание не рассказывать Марко о ее просьбе. Но и только. И поэтому, помедлив, я все-таки сказала:
— А знаешь, Марио… или Марко. Ты ведь прав. Все на самом деле лгут.
— Извини?
— Скажи, а ты никогда не пытался узнать, что было потом с Владой? После того, как она уехала из Хартума.
— Пффф, — поднимает руки Марко, показывая, что перемена темы сейчас очень не к месту, — не знаю, пытался как-то раз или два, но она заблокировала меня везде.
— Я просто подумала, что если для тебя вдруг это еще хоть как-то важно, у нее все хорошо. Она вышла замуж несколько лет назад, и у нее двухлетняя дочь. Она живет и работает в Хартуме. Некоторые люди, кстати, помнят вас там еще вместе.
Я говорю это жестко, смотря ему в глаза, потому что, хотя мне и нравится мой друг Марио, Марко, я думаю, заслужил получить этот удар.
— Я вот сейчас вообще ничего не понимаю, — потерянно и немного враждебно говорит он, — а ты-то это откуда знаешь?
Я выдыхаю аргилу и смотрю, как завитки, причудливо растворяясь, обрамляют контуры ожесточившегося лица Марио.
— Потому что — как ты и сказал, все люди врут. И я не исключение.
— Рита…
— Марио, меня на самом деле зовут не Рита. Мне не двадцать лет, и я не из Западной Вирджинии.
— Ты сейчас шутишь надо мной? — переспрашивает он.
— Нет.
Марио картинно закрывает глаза ладонями, и так застывает на несколько секунд, а потом снова делает невозмутимое лицо.
— Ты хочешь сказать, что ты не мой друг Рита, которой я рассказал свою самую личную историю, а странная неизвестная девушка, которая ее уже знала? Он думает, что я шучу, но я соглашаюсь:
— Все именно так, — и делаю глубокий вдох.
Марио сидит на самом краешке стула, готовый то ли откинуться назад, расхохотавшись от моего розыгрыша, то ли вот-вот поверить и сорваться, и бросить к черту этот разговор. И у меня мелькает мысль — что странно, что Марио, который так верил, что все люди врут — не знает, что именно такие милые, как Маргарита, обычно и бывает главным злом.
— Марио. Ты извини, что это все так… несуразно. Я просто не хотела тебе тоже врать… и давай я все тебе объясню. Все, что смогу.
— Так это правда? — окончательно мрачнеет он.
— Абсолютная. Спрашивай.
В преддверии тяжелого разговора мы оба меняем позу и пододвигаем кресла ближе друг к другу.
— Откуда ты знаешь Владу? — начинает Марио. Не очень удачный первый ход.
— К сожалению, именно на этот вопрос я не могу ответить.
Марио закатывает глаза.
— Это все реально? Это не бред? Что это вообще такое? Меня снимают скрытой камерой? Ты маньячка? — продолжает он полушепотом.
— Я знаю про Владу совсем немного, и я тебе уже почти все рассказала. Про Хартум, и как она живет сейчас.
— Пока я рассказывал, ты все время знала, да?
— Да.
Это тоже нелегко дается ему.
— Но я знала только часть истории, и мне было очень интересно узнать другую половину.
— Ты стала дружить со мной только ради этого?
— В теории. Но вообще — нет.
— Ты подруга Влады?
— Нет. Я не знаю ее лично.
— А какого черта тогда вот это все сейчас происходит?
Я думаю над ответом, которого и сама толком не знаю, пока пауза не становится совсем уж неловкой.
— Я не знаю, как тебе это объяснить. Можешь считать, что это случайность. Или что, не знаю, я и Влада принадлежим к какому-нибудь тайному обществу.
— Обществу, где незнакомые подруги мстят друг за друга?
Я не выдержала и рассмеялась.
— Ну, мести тут, на самом деле, вроде было не сильно много, нет? Давай будем считать, что это тайное общество, которое собирает истории.
— Через анонимных коллекторов вроде Риты? Может быть, ты хоть что-нибудь можешь мне нормально объяснить?